«Лучше уж вовсе отказаться от поисков истины,
чем делать это без всякого метода»
Предложенная читателю тема достаточно сложна и экстенсивна, чтобы её можно было изложить в рамках одной журнальной статьи ограниченного объема. Поэтому её можно скорее считать приглашением к размышлению, чем исчерпывающим аналитическим материалом. Надеюсь, что разговор об идеях, влияющих на процесс зарождения стиля и присущей ему уникальной формы, будет интересен читателю, и мы продолжим начатую тему в последующих публикациях.
Стиль – это, пожалуй, самое очевидное, когда ты имеешь дело с артефактами, его представляющими, и самое трудноуловимое, когда находишься в процессе его создания.
Каков процесс создания или формирования стиля? Вопрос этот волнует многих, кто отважился пуститься в путь, выходящий за рамки простого ремесленничества. Проследить генезис и морфологию стиля – занятие сколь полезное, столь и увлекательное, особенно если результат, полученный в ходе исследования, может лечь в основу создания собственного стиля, даже если он находится в рамках более масштабных и уже сложившихся стилей стилевой эпохи. Сама по себе постановка вопроса еще не гарантирует творческого успеха. Тем не менее, она может дать направление для более плодотворных поисков. Стиль – не нечто само собой разумеющееся, за пределы чего и выйти невозможно, раз это определитель эпохи. При всех своих неразрывных связях стилевая эпоха и стиль – не одно и то же. Разобраться во всем этом многообразии, внутренних противоречиях, тенденциях и артефактах – задача нелегкая, но захватывающая.
Смена стилевых эпох никогда не происходит сама по себе – это, как правило, результат влияния крупных драматических событий, катаклизмов, которые в корне меняют цивилизационную парадигму. Вкратце напомню культурно-исторический контекст, в котором формировались известные исторические стили. Переход от Готики к Возрождению произошел во многом из-за эпидемии чумы, которая выкосила половину Европы. После того, как эпидемия чумы пошла на спад, мировоззрение готического человека коренным образом изменилось, он получил шанс на выживание, и в этих условиях зародился Ренессанс. Зарождение Барокко в недрах Ренессанса произошло в результате не менее бурных событий. Многолетние войны и борьба за сферы влияния Италии, Германии, Австрии, Испании, бурное развитие капитализма, научные открытия, развитие техники, Реформация, изменившая религиозно-политические взгляды европейского континента, обеспечили рождение нового миропонимания и, как следствие, появление барочного человека. Барокко сменилось Классицизмом под влиянием идей Просвещения, результатом которого явилась Великая французская революция, в свою очередь, давшая пищу росткам Романтизма. Смена парадигмы Классицизма и Романтизма XIX века к парадигме Модернизма ХХ века также произошла не без влияния крупнейшего исторического события – Первой мировой войны. В странах, которые волей судьбы были вынуждены принимать участие в этой войне, произошло полное изменение взглядов на устройство цивилизации.
Как можно заключить из этой коротенькой исторической выжимки, идеи и события, дающие пищу искусству, часто оказываются совсем не близкими самой сути искусства. И, тем не менее, они оказывают на него существенное влияние, особенно в своей неразрывной и уникальной совокупности. Эта уникальная совокупность как раз и есть та сфера исследования, которая интересует нас с точки зрения становления стиля и присущей ему характерной формы.
Генезис и морфологии стиля
Стили по своему генезису и морфологии неоднородны, но общие закономерности в их формировании все же прослеживаются. В принципе все стили можно разделить на транснациональные, трансдисциплинарные, локальные, этнические и индивидуальные. Деление это в определенной степени условно, но оно достаточно верно отражает реальную картину. Вкратце поясню, что я имею в виду под этими терминами.
Транснациональные и трансдисциплинарные стили – это наиболее обширные стили, одновременно проявившие себя в различных областях искусства в разных странах. По существу, это стилевые эпохи. Разница между ними заключается лишь в том, что в одних случаях акцент пришелся на географию, а в других – на виды искусства. Локальные же виды, наоборот, могут выразиться лишь в узком конкретном секторе искусств в отдельных странах и при этом никак не отразиться в артефактах, относящихся к другим видам творческой деятельности. Например, Романтизм с точки зрения формы обширно и цельно представлен в литературе, живописи и музыке Западной Европы, при этом почти никак не проявив себя в архитектуре с точки зрения собственной уникальной формы. В истории архитектуры Романтизм известен как Эклектизм, в котором он обращался к заимствованиям и компиляциям других стилей (в основном Мистики, Готики и Экзотики). Или, к примеру, стиль Бидермейер, который достаточно полно и внятно проявил себя в мебели и интерьере, но при этом не оставил никаких следов в других областях творческой деятельности. Почти то же самое можно сказать о стиле Рококо – сателлите позднего Барокко, наиболее ярко проявившемся в интерьерах, живописи и музыке, очень незначительно – в архитектуре и практически неизвестном как самостоятельный стиль в литературе.
Очевидно, что стиль не случается сразу и одномоментно. Любому стилю присущи три фазы: зарождение, расцвет и угасание (или, если хотите, вырождение). В целом этот процесс можно представить как процесс накопления идей, влияющих на перелом во взглядах и призывающих творцов к поискам новых путей, выраженных в форме. Смысл – первое, что заставляет творца отправляться на поиски новой формы, и первое, что умирает после того, как форма найдена. Такова суть зарождения, вызревания, расцвета и увядания стиля. В данном контексте смысл – и есть та совокупность идей, которая рождает стиль.
Природа Искусства, как известно, миметична, следовательно, оно, Искусство, не может не подражать актуальным идеям своего времени, пытаться выразить их наиболее ярко и убедительно, будь то живопись, музыка, кинематограф или архитектура. Но процесс становления стиля как наилучшего выразителя идеи в форме не может происходить без создания артефактов. С этой точки зрения мы можем говорить о становлении стиля как о процессе накопления формальных признаков, отвечающих на запрос времени. И это можно охарактеризовать как первую фазу становления стиля. Это время, когда процесс поиска ответов на поставленные вопросы происходит болезненно, часто хаотично и интуитивно.
Затем наступает вторая фаза стиля – его зрелость. По мере накопления наиболее удачных образцов, методом проб и ошибок, влияния наиболее выдающихся представителей различных областей искусства накапливаются артефакты наиболее удачные и наиболее актуальные, составляющие суть стиля и стилевой эпохи. Это время, когда основные ключевые идеи, влияющие на формообразование, наиболее четко и полно отображаются во всех областях искусства.
И, наконец, процесс угасания стиля, его вырождения происходит, когда с течением времени идеи, которые составляли животрепещущий нерв времени и наиболее полно выражались в форме, постепенно начинают ослабевать, заменяться другими, более актуальными идеями. Идеи эти уже не являются определителями сформировавшегося стиля и требуют поисков новых форм, однако еще не замечены теми, кто способен к созданию нового стиля, а тем более армиями эпигонов, слепо копирующих уже сложившиеся формы зрелого стиля и вносящих в него свои идеи, усиливая те или иные формальные приемы и доводя их по своей прихоти до абсурда. Так обстояло дело с Маньеризмом, сменившим Ренессанс, но еще не уловившим зарождения Барокко.
Идея и форма
Идеи, формирующие стиль, можно разделить по своему уровню на темообразующие, сферообразующие и формообразующие.
Темообразующие и сферообразующие идеи – идеи верхнего уровня, вытекающие из идей, меняющих парадигму эпохи. Формобразующие идеи – это идеи нижнего уровня, непосредственно влияющие на создание артефактов. Или, если хотите, участвующие в их создании. Т.к. четкой детерминированности во влиянии идей нет, то тут играет роль исторический и личностный контекст. Кроме того, формообразующие идеи оказывают взаимное влияние в процессе рождения стиля.
Предложу начать исследование с очень отдаленной от нашей профессии области – литературы. Идеи в литературе описательны, они носят характер фабулы романа и определенным образом срастаются с самой тканью романа или описания, если это архаические тексты, еще не ставшие по форме романом. К примеру, писатель захотел написать о внутреннем и социальном конфликте героя и общества или создать роман с приключениями некоего человека в некоем месте и в итоге привести своего героя к победе над какими-то ситуациями или врагами. Такова в общих чертах суть литературной идеи.
Кинематографическая и театральная идеи очень близки литературной, однако не все литературное можно передать в кинематографе и, тем более, в театральной постановке. Есть вещи, которые остаются за скобками. Если режиссер-постановщик попытается передать все литературное скрупулезно, то неизбежно попадет в ситуацию авторского текста, который должен идти позади изобразительного ряда. Это не всегда дает положительный результат, потому что предопределяет форму изобразительного ряда. Т.е. режиссер неизбежно оказывается во власти стиля или, как принято говорить, жанра. Так получается, что вопрос стиля очень сильно связан с идеей. Тут у нас есть очень важный момент с точки зрения формы и стиля, а именно – качество идеи. Какими свойствами должна обладать идея, чтобы быть успешно трансформированной в форму артефакта в том или ином виде искусства? Ведь то, что возможно в литературе, в определенном смысле уже невозможно в кинематографе. А то, что возможно в кинематографе, уже не полностью осуществимо в театральной постановке. Тут мы имеем дело с определенным редуцированием.
То, что возможно в театре и кинематографе, уже невозможно в живописи. Например, живописи, если она не пользуется достаточной мерой условности, не подвластна передача идеи эволюции во времени. В скульптуре же невозможно то, что возможно в живописи, поскольку в скульптуре нет возможности создания иллюзорного пространства. Скульптура редуцирована по отношению к живописи.
Описанная ситуация редуцирования неизбежно загоняет автора в определенные рамки, т.е. неизбежно возвращает к проблеме формальной выразительности, а следовательно – стиля. Если же перейти непосредственно к интересующей нас области – архитектуре и дизайну, то выясняется еще большая ограниченность. Когда мы начинаем рассматривать ситуацию с точки зрения идеи и формы, то выясняется, что архитектура и дизайн в определенной степени редуцированы по отношению к возможностям живописи и даже скульптуры. К слову, какие могут быть идеи в архитектуре? Архитектурные идеи, очевидно, могут быть двух типов. Первый тип – это идеи функционального характера. Другой вид идей в архитектуре – это идеи формы. И тут архитектура смыкается со скульптурой. Однако при внимательном рассмотрении выясняется, что это тоже является вопросом стиля. Получается, что идея неизменно возвращает нас к проблеме формального выражения самой себя, т.е. проблеме стиля. С архитектурой в данном случае оказывается все более ли менее ясно, поскольку архитектура, прежде всего, представляет собой цельный объем. Но что происходит в области интерьерного дизайна? Интерьеры на самом деле оказываются более обширной субстанцией. Интерьеры, скорее, ближе к живописи, театральной постановке или даже к кинематографу. Нужно сказать, что в интерьере также царят два типа идей: гуманитарного характера и пластического характера. Под гуманитарными идеями я подразумеваю идеи функционально-эргономические, они нас к стилю не адресуют или адресуют лишь частично на уровне характерных приемов организации пространства, в то время как пластические идеи неизбежно возвращают нас к стилю, как выразителю идей в форме.
А теперь давайте вернемся к рассмотрению одного из сложившихся исторических стилей – Барокко. Узнать артефакты этого стиля способен практически каждый, найти же причины, по которым ножки стула или элементы фасада имеют именно эту затейливую форму – задача не из легких. И все же….
Приведенные в эпиграфе слова принадлежат выдающемуся французскому математику и мыслителю, создателю аналитической геометрии Рене Декарту, сыгравшему не последнюю роль в формировании стиля своего времени. Идеи, принципы и заключения, изложенные им в книге «Рассуждения о методе», стали настоящим переворотом в умах современников относительно окружающего мира, науки и религии. Именно в это время Бог в сознании барочного человека представляется не как Спаситель, но как Великий Геометр, который создал мир подобно тому, как часовщик создаёт механизм. Закон сохранения энергии, абсолютность пространства и времени гарантированы словом Бога. Однако, сотворив мир, Бог почил от своих трудов и никак не вмешивается в дела Вселенной. Такому Богу бесполезно молиться – у него можно только учиться. И не просто учиться, а учиться с энтузиазмом. Достаточно напомнить о барочных архитектурно-парковых ансамблях, в своей геометрической выверенности соперничающих с часовыми механизмами.
Другой, не менее значительной фигурой для эпохи Барокко был Иоганн Кеплер, современник Галилея и Коперника, создатель современной астрономии и сторонник учения о гелиоцентрической системе планет. Заслуга его перед эпохой Барокко как художественным стилем заключается в открытии траектории движения планет вокруг солнца – не по кругу, как считали его предшественники и выдающиеся современники, а по эллипсу. Причем орбиты движения планет, как оказалось, еще и вписаны в правильные многогранники. Именно эллипс в это время захватывает умы многих архитекторов и становится едва ли не ключевым формообразующим элементом в барочных архитектурных композициях. А фронтоны фасадов содержат не только характерные линии эллипса, но еще и завершаются волютами, очень сильно напоминающими пружину часового механизма.
Что касается характерных изломов карнизов на фасадах зданий и ножках стульев барочной мебели, то можно предположить, что идеи, повлиявшие на столь характерную форму, во многом обязаны открытиям и находкам в других областях творчества: в драматургии и в музыке. Достаточно вспомнить такие имена, как Бах, Вивальди, Шекспир и Кальдерон, чтобы понять великую формообразующую силу музыкального контрапункта или драматического конфликта в театральных пьесах того времени, трактовавших весь мир как театральную сцену со своими драмами и сюжетами и разворачивающих космогонию мира в его непрерывном движении и противоборстве.
(Продолжение следует)