У каждого человека наверняка есть своя имманентная картина мира. У художника Сергея Римашевского эта картина – утлая и трогательная, тонущая в дымке игрушечная terra promissa (земля обетованная), куда можно сбежать в кукольном плаще и детских ботинках. Шагать по ее зыбкой тверди в колпаке пилигрима, под бой барабанных палочек, делая привалы в вертоградах с райскими птицами, и смотреть на зрителя лучистыми глазами ребенка.
Сергей Римашевский родился в 1964 году в Гродно. В 1984 г. закончил Минское художественное училище им. А. К. Глебова (педагогическоеотделение), в 1991 г. – Минскую академии искусств (монументально-декоративное отделение). Его картины выставлялись не только на республиканских, но и международных выставках: в частности, выставке белорусских художников в немецких Эсслинген-ам-Неккар и Гамбурге, персонально выставлялся в галерее Lilja Zakirova (Нидерланды), галерее «Green Hill Invitationals (Нью-Йорк, США) и т.д. Его работы находятся в собрании Национального художественного музея Беларуси, Музея современного искусства, а также в частных коллекциях Беларуси, Польши, России, Германии, Нидерландов, Бельгии, США. Работал в строительной компании «Лада ОМС Стройимпекс», в 2004 – 2006 гг. – ведущий дизайнер в дизайн-студии «Четыре комнаты». С 2006 г. – практикующий дизайнер.
Ностальгия по утраченному раю? Скорее, сказка о потерянном времени, где дети и взрослые не то чтобы поменялись ролями, а растворились друг в друге.
Строго говоря, взрослых в мире Римашевского нет (почти нет, но ведь исключения лишь подтверждают правила). Это страна детей. Скорее даже планета – пространственная периферия на картинах визуально читается как граница между вспышкой бытия и космической необжитой тьмой, ничего не обещающей в перспективе. Маленькая планета-сквот, заселенная маленькими обитателями, накрытая сферической крышкой с нарисованным небом...
Можно смотреть, нельзя войти, как в театре. Рамки картины – портальное отверстие для зрительного зала. Камерный мир, освещенный рампой: представление дают дети, сцены из пасторальной, библейской и другой взрослой жизни.
Понарошку, значит. Но всё ведь как по-настоящему.
Вот трапеза в темном лесу: яблоки доставлены из Эдемского сада, а световоздушная среда импортирована из Голландии – поторопись к столу, одного тебя ждут. Вот тернии – гнездилище святого духа, выводящего птенцов своих прямо на челах троицы. Вот обоюдоострая чаша, сохраняющая равновесие алчущих живой воды. Вот селенопоклонники преступно нарушают копирайт идола и под покровом ночи выносят пиратскую копию луны. А вот завтрак на траве, под сенью полуденных крон, под звон отдаленного берега реки, под птичий щебет.
Фиеста. Дети понарошку играют во взрослую жизнь. Или наоборот? Взрослые из самых последних и лучших своих сил играют в детей? Стоит ли гадать...
Лица так светлы, чисты и прозрачны, что кажется, источают нектар, струят эфир, мироточат и благоухают. Осталось только проникнуть в тайну их безмятежных улыбок – и, может быть, мы сумеем не только смотреть на этот раёк, но и войти в него, уменьшившись в размерах до кукольного плаща, и полететь верхом на волшебной птице, на крыльях ночи – выше колизеев и вавилонских башен.