Гость нашей рубрики Алёна Матросова – одна из самых востребованных и уважаемых белорусских дизайнеров. Человек, неустанно совершенствующийся в профессиональных и духовных исканиях. Безупречный профессионал, каждый проект которого – вечный поиск индивидуальных интонаций, своего метода создания художественного образа конкретного интерьера. О не простом пути в профессию, особенностях авторского «я», нюансах преподавания и взаимодействия со студентами, а по большому счету – о большой любви к тому творческому процессу, который называется «дизайн интерьера», рассказывает мастер в своем интервью.
Алёна Матросова, дизайнер, старший преподаватель кафедры искусств БГУ ГИУСТ. Окончила Белорусский театрально-художественный институт (теперь Академия искусств) в 1995 году по специальности «художник по мебели». Член Белорусского союза художников, Белорусского союза дизайнеров, Ассоциации дизайнеров интерьеров и предметно-пространственной среды. Неоднократная участница и победительница конкурсов дизайна интерьера.
– Алёна, по образованию Вы проектировщик мебели. Почему делом всей жизни выбрали дизайн интерьера?
– Скорее, это он меня выбрал, хотя путь к нему был непростым. Я с детства рисовала, но творчество воспринималось как что-то повседневное, внутренняя необходимость, без которой невозможно жить и дышать. Когда встал вопрос выбора профессии, не думала, что это будет рисование. Казалось, это должно быть то, чего я еще не знаю, не умею и чему следует научиться. А хотелось учиться иностранным языкам, истории, археологии. Математика, физика, литература тоже притягивали. Выбрать было сложно. Всем распорядилась судьба. В силу объективносубъективных причин я не могла в год окончания школы поступать в вуз, и мои мечты улетучились. Но тут неожиданно для меня вскрылся потенциал оптимизма, я поняла, что нельзя дать ситуации возможность повлиять на мою жизнь, стала думать, как обойти казавшиеся непреодолимыми препоны. И поступила учиться на фотографа. Потом выяснилось, что это училище заканчивал мой отец, и я увидела в этом какой-то знак. После получения диплома занималась детской фотографией. Тогда цветная фотография только входила в быт, было чрезвычайно интересно изучать химический процесс создания фото в лаборатории, которая была для меня сакральным местом. Но спустя три года поняла, что эта механическая (хоть и творческая) деятельность может завести меня в тупик. Тут судьба повернулась ко мне лицом, и я могла осуществить свои мечты. Но если после школы трудно было определиться, то сейчас я тем более не представляла, как это сделать. Началась эйфория. Подавала поочередно документы на филологический, прикладную математику, историко-иностранный – сдавала один экзамен, понимала, что это не мое, и забирала документы. В тот год никуда не поступила. Решила успокоиться и все серьезно обдумать. Правда, за это время вышла замуж и родила ребенка. Мои метания пошли на убыль, я успокоилась. Решила поступать на графику – вдруг «обнаружила», что я же рисую! И хорошо рисую! Пробовала даже детские книги оформлять.
Для подготовки к экзаменам стала заниматься в студии художника В.А. Ткаченко, но все время мечтала о графике. Потом присмотрелась к тому, что делает отец (Н.В. Макаревич, главный архитектор института «Минскпроектмебель». – Прим. ред.). Когда стала думать о мебели серьезно, поняла, что я это люблю. Меня с детства окружала папина профессия – рисунки, чертежи, с 5 лет проводила время в цеху с опилками, с деревом. Все это всколыхнуло мое подсознание. Я поняла – это же мое! Окунулась «в мебель» с головой, стала готовиться к экзаменам. И все состоялось. А где мебель, там и интерьеры. Я целилась на проектирование мебели. Некоторые курсовые задания были связаны с проектированием интерьеров квартир, домов.
– Кого можете назвать своим главным учителем?
– Пожалуй, саму жизнь. После окончания Академии искусств пошла работать в конструкторское бюро НПО «Прогресс». Три месяца не отходила от станка. Мне это приносило удовольствие, хотя был определенный страх не справиться. Потом поступило предложение от однокурсника пойти работать в фирму, которая ввозила строительные материалы из Европы. У меня был небольшой студенческий опыт и большой опыт «подглядывания» в проекты отца. Структуру проектирования интерьеров я понимала, оставалось только выработать свою систему, потому что, наблюдая в институте за работой интерьерщиков, которые учились в нашей группе, казалось, что они делают недостаточно. Вот теперь и представи лась возможность самой сделать «достаточно». Мне посчастливилось на фоне пустого рынка – это был 1996 год – работать с лучшими на то время материалами: немецкая плитка ABK (Agrob Buchtal Keramik) высокого качества, клеи, герметики, гипсокартон Knauf.
– И Вы стали создавать интерьеры...
– Да. Помню свой первый проект – большая квартира в новом доме, затем второй, третий. Получалось хуже, лучше – я делала как могла. О хорошей мебели тогда мало что знали и ещё меньше видели, а наша мебельная промышленность переживала не лучшие времена...
– Интерьер – явление в общемировой культуре. Когда его становление началось в Беларуси?
– Вот тогда и началось, наверное. У нас не было готовых рецептов, как у теперешних молодых выпускников, и все создавалось так, как мы чувствовали, как видели и понимали. Для моей первой квартиры я стала искать мебель. Интернета не было, информацию можно было получить из газет, телевидения и... разговоров друг с другом. А еще я работала в одном кабинете с нашим переводчиком, и он предложил помощь в поиске необходимой мебели в Европе. Смотрела зарубежные журналы, но уже не с точки зрения, как выглядит, красиво-некрасиво, чем отличается от нашей, а интересоваться, кто производитель, где эта фабрика находится, как мебель доставить. А ведь нужны еще ковры и шторы, светильники и прочие предметы интерьера. Стала думать, как насытить интерьер предметами и оборудованием, нашла тех, кто привозит итальянскую мебель, немецкие радиаторы, полотенцесушители и т.д. Меня в это время стали переманивать компании, занимающиеся поставкой мебели. Предложения выгодные и в плане творческого роста, и зарплаты, да еще и бонусы обещали. Но как можно все бросить, ведь я же веду проект?! Однако призадумалась. Чувствовала, что судьба ко мне благоволит.
– Что для Вас процесс проектирования?
– Более творческое состояние я почувствовала позже. Потому что поначалу наряду с творчеством стоял вопрос реализации проекта. Нужно было понять, что в него закладывать, чтобы он не остался «пустым» проектом. Тогда все общественные интерьеры шли через художественный комбинат, где много специалистов-художников, которые могли сделать росписи стен, витражи, другие всевозможные художественные работы. Но это отличалось от интерьерного насыщения квартиры или дома, тут более утилитарный подход – нужна хорошая плитка, хорошие обои, о покраске мы тогда и не помышляли, краску еще нужно было преподнести как правильный материал для интерьера. И вот когда квартира состоялась и я поняла, что есть наконец инструментарий, с которым можно работать, появились мечты о более художественном подходе.
– Ваши интерьеры всегда «живые», Вы любите наполнять их графикой, скульптурой, живописью...
– В первом интерьере это никак не проявилось, поскольку стояла более утилитарная задача. Но сделан он качественно и красиво. Я почувствовала себя смелее, захотелось не просто обставить квартиру, а сделать что-то уникальное. С таким внутренним посылом шла в мебельные салоны и уже другими глазами смотрела каталоги моделей, тканей, к краскам стала относиться по-другому. Я приходила в восторг от палитры Тикурилы и Ойкоса, могла часами находиться в магазинах, осязая эти краски, штукатурки, пытаясь «вживиться» в них. Их текстурность, фактурность для меня ожили, задышали. Почувствовала, как в зависимости от цвета, текстуры меняется состояние пространства, как работает свет, какие рефлексы работают от окружающих предметов. Можно сказать, благодаря краскам у меня началось дальнейшее постижение пространства и осознание, что интерьер – не только то функциональное, что я делала в первом проекте. Стало созревать понятие атмосферности, понимание того, что пространство – это живой организм. Оно с тобой общается. И замечтала сделать нечто живое. Но... Обстоятельства сложились так, что я пошла работать в салон итальянской мебели. И получила здесь неоценимый опыт. С коллегами, то же художниками, сделали экспозицию, в которой создавали мини интерьер со своим атмосферным пространством. До нас этого никто не делал, а для меня явилось определенной подготовкой перед тем, как прыгнуть в большой интерьер. Через некоторое время наши заказчики мебели предложили сделать им интерьер. Одна я не могла на это решиться. И с моим однокурсником Игорем Мандричем мы в году 97м ушли в свободное плавание. Сразу же появились новые объекты – хорошая квартира-сталинка на Свердлова, несколько домов.
– И Ваше видение интерьера трансформируется, становится более зрелым?
– Да. Мой компаньон уехал с семьей в Америку, и следующий этап, когда стала работать одна, дал определенную силу и заряд смелости. Рождалась другая стилистика с привлечением скульптурных работ, начала сотрудничать с художниками и скульпторами. Увидела, что возможно создать по-настоящему художественный интерьер, и заказчику этого хочется. Мебель проектировала сама, к то му же появились фирмы, которые могли ее сделать. Появилась индивидуальная ковка – это сейчас их много, а в то время было только одно предприятие. Когда меня пригласили делать салон «Леди Гадива», поняла, что при взаимном желании и согласии заказчицы может получиться очень художественно. Там и скульптура была, хотелось показать, что наши мастера могут делать все. Этот салон сыграл свою роль и продвинул наших художников-ремесленников.
– Что руководит, управляет Вами, когда Вы проникаете в суть акта творения, и чем можете руководить Вы сами?
– Это взаимно. Вначале надо создать живую субстанцию, систему, которая затем сама начинает работать и руководить тобой. Это вопрос методики проектирования, но на самом деле очень живой процесс. С опытом подходы меняются. Внутреннее чувствование и выстраивание взаимодействия всего пространства – цвета и света, форм и фактур, эргономики, эмоциональности... И безусловно, эстетический образ. Здесь не хочется употреблять слово «стиль», потому что оно подменяет очень многие состояния и упрощает видение процесса создания. К функциональности можно двигаться разными путями – от образа и состояния к ней или наоборот. Иногда с образом происходит какое-то торможение, тогда я себе говорю: отработай функциональную программу, и пространство само тебе подскажет.
– У Вас большой преподавательский опыт. Помогает ли это в практической работе?
– Я год преподавала в Академии искусств конструирование мебели. Вначале одолевали сомнения. Я не чувствовала себя способной передать свои знания другим, да еще не просто в проектировании мебели, а в конструировании. А на кафедре видели во мне именно конструктора. Почему – для меня была загадка. Но я в очередной раз решила довериться видению других и согласилась. Опиралась на свой студенческий опыт, вспоминала, как нам преподавали, как мы воспринимали и оценивали своих преподавателей. И вот теперь я – по ту сторону баррикад. Правда, мне больше учиться хотелось, чем преподавать. Кстати, эта жажда учиться у меня по сей день, и я ее реализую в разных направлениях. Но тогда мне нужно было выработать свой метод передачи знаний, умений, опыта. Вскоре стала чувствовать студентов, ставить себя на их место, вспоминать, какие у меня вопросы возникали. И решила давать то, чего не хватало тогда мне самой. Через некоторое время стало получаться. У студентов возникали идеи, формировалось новое видение. Когда происходят мыслительные всплески, меняется пластика графики, отношение к форме и, соответственно, понимание связи внутреннего устройства, т.е. конструкции, и внешней оболочки. Как внешнее создается благодаря внутреннему. Кроме того, массу условий надо выдержать – прочности, жесткости, устойчивости, балансировки, изучить материал, как он себя ведет и как от образа мышления создателя зависит его творение. И меня этот процесс очень увлек. Может быть, я там и продолжала бы преподавать, но к тому времени накопила определенный багаж и поняла, что мой личный опыт отличается от опыта других преподавателей, опыта моего отца. В Академии я не видела своих дальнейших путей. И только об этом подумала, как происходит встреча с Игорем Николаевичем Духаном, он приглашает меня к себе в Международный гуманитарный институт на кафедру искусств преподавать проектирование интерьеров. Там формировалось новое видение структуры обучения, можно было разрабатывать самостоятельно программу и внести новые методы. Что важно, на тот мо мент у них был хороший компьютерный класс. Тогда уже остро чув ствовалось, что необходимо компьютерное проектирование, по тому что начали ускоряться все жизненные процессы. Нужно было вводить новые технологии проектирования. Хотя обучение прохо дило в основном в ручной графике еще несколько лет, в практике интерьерной я стала потихоньку применять их. В больших масштабах это проявилось, когда мы стали работать с моим братом Александром. Он владел необходимыми программами, так что скорость процесса проектирования возросла.
Если вернуться к преподаванию, то, когда я пришла в МГИ, почувствовала наконец, что могу дать своим студентам много того, что во мне накопилось, что отличает подход в Академии искусств. Там процесс все еще настроен на прошлое, а здесь – на будущее. И мне хотелось работать на будущее. Причем художественная подготовка в академии была выше, но мы понимали, что для дизайна интерьеров кроме этого нужно что-то другое в свете новых тенденций. И этому надо обучать молодых специалистов.
– Вы человек разносторонний, интересующийся философией, психологией, историей, языками. Это связано с профессиональной, преподавательской деятельностью?
– Какой-то период это увлечение, некий внутренний интерес. А потом те знания, переживания, которые попали внутрь тебя, друг с другом ассимилируют, резонируют, диссонируют. Появилось осознание, что вокруг много фальшивой информации. Во времена моей бабушки, да и в мои школьные годы написанное на бумаге воспринималось почти как истина. С возрастом понимаешь, что это не так. С одной стороны, это разочарование, с другой – подогревает интерес к мироустройству. Приходит понимание, что все взаимосвязано, нет правды и неправды — есть развитие мысли в науке, искусстве, технике. У меня даже возникла идея — подвигнул к ней ныне покойный профессор Гринберг — писать диссертацию о том, как связаны исторические стили в искусстве, литературе, театре, архитектуре с процессами в политике, экономике, природе. Все представляет такую подвижную композицию. Эти размышления тогда захватили меня очень сильно. На что Вселенная откликнулась – на книжной ярмарке я встречаю книгу Вернера Штайна «Хронология мировой цивилизации» и понимаю, что тема закрыта. Тогда я задумалась о своем месте в этом мире. Такие мысли были и раньше, но сейчас вышли на первый план и устремились в сторону метафизики. Чуть позже поняла, что она тесно связана с современной наукой, это две стороны одной медали. Обратила внимание, что ученые-физики – люди верующие. У ищущих людей трепетное и ответственное отношение к своему внутреннему состоянию: мысль тоже живая структура, она развивается и неким образом влияет на твою жизнь и жизнь окружающих.
– И как это отношение интерполируется на творческий процесс?
– Интерполируется на всю личную и не личную жизнь, и на творческий процесс в том числе. Это аспект перехода внутреннего во внешнее и их объединения. Размываются границы того личностного, что относится к эго. Моя позиция автора сводится не к доминированию, не к «силовому» проектированию, а к разностороннему, многогранному раскрытию запроса заказчика.
– Вы как-то сказали, что сейчас в интерьере время эклектики и иронии, и одновременно – любви и свободы. Так в чем состоит задача современного дизайнера интерьеров?
Уважительно относиться к канонам, при этом смело создавать новое. Экспериментировать, вдохновлять заказчика на сотворчество. В полной мере использовать технологии, которые предоставляет время.